Гусеница и Алиса некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец Гусеница вынула изо рта чубук кальяна и обратилась к ней вялым, сонным голосом.
— Кто ты такая? — сказала Гусеница.
Это едва ли было ободряющим началом для разговора. Алиса ответила с некоторой робостью:
— Именно в настоящий момент я... я и сама не знаю, сэр... Самое большее, я знаю только, кем я была, когда встала сегодня утром, но я думаю, что с тех пор мне пришлось не раз измениться.
— Что ты имеешь в виду? — строго сказала Гусеница. — Объясни свои слова!
— Мне очень жаль, но я не могу объяснить своих слов, сэр, — ответила Алиса, — потому что я сама не своя, видите ли!
— Не вижу, — сказала Гусеница.
— К сожалению, я не могу выразить это более ясно, — ответила Алиса очень вежливо, — так как прежде всего я сама не могу этого понять. Менять свой рост так часто в течение одного дня чрезвычайно неудобно!
— Неправда! — сказала Гусеница.
— Ну, может быть, вы пока ещё не находите этого, — возразила Алиса, — но когда вы превратитесь в куколку—что, знаете ли, рано или поздно должно произойти, — а потом в бабочку, я смею думать, у вас немного закружится голова, не так ли?
— Ничуть! — сказала Гусеница.
— Ну, возможно, ваши ощущения будут другими, — возразила Алиса. — Я знаю, что у меня, несомненно, закружилась бы голова.
— У тебя! — воскликнула с презрением Гусеница.— Кто такая ты?
Это опять вернуло их к началу разговора.
Алиса была несколько раздражена Гусеницей, делавшей такие слишком уж короткие замечания. Она выпрямилась и сказала очень веско:
— Я думаю, что прежде вы сами должны ответить мне, кто вы?
— Почему? — сказала Гусеница.
Это был новый обескураживающий вопрос, и, так как Алиса не могла придумать никакого подходящего объяснения, а Гусеница, казалось, находилась в очень плохом настроении, Алиса повернулась, чтобы уйти прочь.
— Вернись! — позвала её Гусеница. — Мне нужно сказать тебе что-то важное.
Это, конечно, звучало многообещающе, и Алиса вернулась к мухомору.
— Успокойся! — сказала Гусеница.
— Это всё? — спросила Алиса, сдерживая, насколько могла, свой гнев.
— Нет! — ответила Гусеница.
Алиса подумала, что смело может подождать, хотя бы потому, что ей больше нечего было делать и что, возможно, после всего этого Гусеница всё же скажет ей что-нибудь достойное внимания.
Несколько минут Гусеница пускала дым, не говоря ни слова. Наконец она разжала руки, вновь вынула изо рта чубук кальяна и спросила:
— Итак, ты думаешь, что ты изменилась, верно?
— К несчастью, это так, — сказала Алиса. — Я не могу вспомнить самых простых вещей... и я не могу сохранить один и тот же рост на протяжении десяти минут!
— Не можешь вспомнить чего? — спросила Гусеница.
— Ну, я пробовала рассказать «Там, где весёлая пчела...», но у меня получилось всё наоборот! — ответила Алиса очень печально.
— Прочти наизусть: «Ты стар, отец Вильям!» — приказала Гусеница.
Алиса скрестила руки и начала:
— Папа Вильям, — спросил молодой человек,
— Уж давно ты и стар и сед —
Ты, однако, весь день ходишь на голове:
То полезно ль на склоне лет?
— Долго я привыкал, но узнал я зато,
Что мой череп — совсем не воск:
В нём и мозга ведь нет, и никто и ничто
Повредить мне не может мозг.
Вновь юнец пристаёт к старику не шутя:
— Ты беззубее карася.
Как с костями и клювом убрал ты в гостях
Основательного гуся?
— Был я молод в те дни, стать хотел я судьёй
И суды посещал всегда.
Обсуждая решенья с своею женой,
Челюсть я закалил тогда.
— Что за фокус, — сын третий вопрос задаёт:
— Хоть ужасно ты толст теперь,
Через голову прыгнув спиною вперёд,
Ты легко вылетаешь в дверь?
И тряхнул головой мудрый старец, смеясь:
— Ловок так я не по годам,
Потому что в суставы втирал эту мазь:
Если хочешь, на грош продам!
— Папа Вильям! Про тонкий твой ум говоря,
Удивляется весь наш дом,
Как на кончике носа ты держишь угря
И танцуешь ещё притом.
На четвёртый вопрос не ответил отец:
— Сын! Недаром ты хил и щупл:
Вредно много болтать. Замолчи наконец,
Или с лестницы вниз спущу!
— Неправильно, — сказала Гусеница.
— Не совсем правильно, к сожалению, — призналась Алиса робко: — некоторые слова изменились.
— Неправильно с начала и до конца! — заявила Гусеница решительно, и на несколько минут наступило молчание.
Гусеница заговорила первой.
— Какого роста ты хочешь быть? — спросила она.
— О, я не слишком требовательна, — ответила поспешно Алиса. — Только не очень приятно так часто меняться, знаете ли!
— Не знаю! — сказала Гусеница.
Алиса ничего не ответила: за всю её жизнь ей никогда так много не противоречили, и она чувствовала, что начинает выходить из себя.
— Сейчас ты довольна? — спросила Гусеница.
— Ну, мне было бы приятнее стать немного больше, если вы не возражаете, — сказала Алиса. — Три дюйма — это такой ничтожный рост!
— Это безусловно очень хороший рост! — возразила Гусеница, сердито поднимаясь в свою полную вышину (она была как раз трёх дюймов роста).
— Но я не привыкла к нему! — оправдывалась Алиса умоляющим тоном и подумала про себя: «Хотелось бы, чтобы все эти создания не были так обидчивы!»
— Со временем привыкнешь! — сказала Гусеница и, взяв в рот чубук, снова принялась курить.
На этот раз Алиса терпеливо ждала, пока Гусеница заговорит опять. Через минуту Гусеница вынула чубук изо рта, зевнула раза два и встряхнулась. Потом спустилась с мухомора и поползла в траву, только бросив на ходу замечание:
— Одна сторона сделает тебя выше, а другая сторона сделает тебя ниже!
«Одна сторона чего? Другая сторона чего?» — подумала Алиса.
— Мухомора! — сказала Гусеница, как будто Алиса задала вопрос вслух, и в следующий миг Гусеница исчезла.
Алиса с минуту оставалась неподвижной, в раздумье глядя на гриб и пытаясь определить, где были две его стороны, и, так как он был совершенно круглый, она решила, что это очень трудная задача. Тем не менее в конце концов она схватила его руками, протянув их так далеко, как только смогла, и отломила каждой рукой по куску от шляпки мухомора.
— А теперь: какой — какой? — сказала она себе и, желая испытать его действие, немножко надгрызла кусок, который держала в правой руке.
Тотчас же она ощутила ужасный удар в подбородок: он стукнулся об её ногу!
Она была чрезвычайно испугана этой неожиданной
переменой, но чувствовала, что нельзя терять ни одного мгновения, так
как она быстро уменьшалась. Поэтому Алиса немедленно принялась грызть
другой кусок. Её подбородок был так тесно прижат к ноге, что оставалось
очень мало места, чтобы открыть рот. Однако она всё же ухитрилась
сделать это и проглотила крошку от куска в левой руке.
***
— Ну, вот моя голова свободна! — воскликнула Алиса в восхищении, которое в следующий момент сменилось тревогой, когда она убедилась, что не может найти своих плеч.
Всё, что она видела, глядя вниз, была только необычайно длинная шея, которая, казалось, поднималась, как ствол над морем зелёной листвы, расстилавшейся далеко внизу.
— Чем может быть эта зелень? — сказала Алиса. — И куда девались мои плечи? И, о, мои бедные руки, как случилось, что я нигде вас не вижу?
Разговаривая, она двигала ими вокруг, но единственным последствием было чуть заметное колыхание далёкой зелёной листвы.
Так как, по-видимому, у неё не было никакой возможности приблизить руки к голове, то она попробовала приблизить голову к рукам и была очень обрадована, найдя, что её шея легко изгибается во всех направлениях, как змея. Едва Алисе удалось изогнуть шею изящным зигзагом, и она уже готовилась нырнуть в море листвы (Алиса заметила, что это были всего лишь верхушки деревьев, под которыми она только что бродила), как вдруг, резкий свист заставил её откинуться назад: большой Голубь подлетел к самому её лицу, нанося жестокие удары крыльями.
— Змея! — пищал Голубь.
— Я — не змея! — негодующе воскликнула Алиса. — Оставьте меня!
— Змея, я повторяю! — снова запищал Голубь, но уже более мирно, и добавил с чем-то похожим на рыдание: — Я испробовал всё, и, кажется, ничего невозможно поделать!
— Я не имею ни малейшего представления, о чём вы говорите, — сказала Алиса.
— Я испробовал корни деревьев, и берега, и изгороди, — продолжал Голубь, не слушая её, — но эти змеи! От них никуда не денешься!
Алиса недоумевала всё больше и больше, но подумала, что нет никакого смысла что-нибудь говорить, пока Голубь не кончит.
— Как будто мало хлопот высиживать яйца, — сказал Голубь, — так из-за змей я ещё должен быть настороже днём и ночью! Три недели я ни на секунду не могу сомкнуть глаз.
— Мне очень жаль, что вам не дают покоя, — сказала Алиса, начиная понимать, что он имеет в виду.
— И вот, как только я выбрал самое высокое дерево в лесу... — продолжал Голубь, поднимая голос до крика, — и вот только я подумал, что наконец избавился от них, они находят нужным, извиваясь, валиться с неба! Уф! Змея!
— Но я — не змея, говорю вам, — сказала Алиса. — Я... я...
— Хорошо! Кто же ты вообще? — спросил Голубь. — Я вижу, ты что-то стараешься выдумать.
— Я... я маленькая девочка,— сказала Алиса с некоторым сомнением, так как вспомнила все превращения, которые она пережила в течение этого дня.
— Милая история, в самом деле! — произнёс Голубь тоном глубочайшего презрения.— Я за свою жизнь достаточно видел маленьких девочек, но ни одной с такой шеей, как эта! Нет-нет! Ты — змея! Отрицать бесполезно. Я полагаю,что ты ещё будешь меня убеждать, что не пробовала ни одного яйца!
— Я пробовала яйца, конечно, — ответила Алиса, которая была очень правдивым ребёнком. — Но, видите ли, маленькие девочки едят почти так же много яиц, как змеи!
— Не верю, — возразил Голубь. — Ну, а если они это делают, тогда маленькие девочки—только другая порода змей. Вот и всё, что я могу сказать!
Подобная мысль была для Алисы настолько новой, что она молчала минуту или две, и это дало Голубю возможность добавить:
— Ты ищешь яйца — вот что я хорошо знаю. И какое значение имеет для меня, маленькая девочка ты или змея?
— Имеет очень большое значение для меня! — поспешно возразила Алиса. — Я не ищу яиц, как вам кажется, а если бы искала, мне э т и не нужны: я не люблю сырых яиц!
— Ну, и проваливай тогда!—воскликнул Голубь сердито, снова садясь в гнездо.
Алиса стала пробираться среди деревьев, пригибаясь как можно ниже, так как её шея запутывалась в ветвях. Алиса то и дело останавливалась и распутывала её. Вскоре она вспомнила, что всё ещё держит в руках куски мухомора, и с большой осторожностью принялась за работу, надкусывая то один, то другой и делаясь то выше, то ниже, до тех пор, пока ей не удалось довести себя до своей обычной вышины.
Это продолжалось так долго, что когда она добилась чего-то вроде своего настоящего роста, то сначала почувствовала себя немного странно. Но она в несколько минут привыкла к этому и, как всегда, начала разговаривать сама с собой:
— Ну вот, половина моего плана теперь уже выполнена! Как нелепы все эти превращения! Я совсем не уверена, кем я стану в следующую секунду. Однако я достигла моего настоящего роста. Теперь прежде всего мне надо войти в прекрасный сад, но только как — хотела бы я знать!
Сказав это, она внезапно очутилась на открытой поляне, на которой стоял маленький дом, около четырёх футов высотой.
«Кто бы здесь ни жил,—подумала Алиса,—невозможно явиться к ним, будучи такого роста: ну, они сошли бы с ума».
И она снова начала грызть кусок, который держала в правой руке, и до тех пор не делала попыток подойти ближе к дому, пока не уменьшилась до девяти дюймов.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь